Царицыно, знаменитая подмосковная усадьба, известна своим замечательным незавершенным романтическим ансамблем с руинами дворца и павильонов XVIII столетия, старым парком и изумительными прудами. Царицыно печально знаменито как место, где вдохновенно строил для императрицы Екатерины II один из ярчайших русских архитекторов — В. И. Баженов и где по капризу царственной заказчицы часть уже законченных сооружений была уничтожена, а архитектор уволен от службы. Это стало катастрофой в судьбе талантливого зодчего, катастрофой для ансамбля, катастрофой для русской архитектуры. Продолживший работы другой замечательный архитектор М. Ф. Казаков вынужден был исказить замысел Баженова, но и его работа осталась незавершенной.
Сопоставляя факты истории Царицына и судьбы людей, причастных к этому знаменательному месту, невольно обращаешь внимание на такое довольно странное обстоятельство: ничто не приживается на этой земле, а попытки строить здесь оказываются как бы наказуемыми.
Период от XI—XIII веков, к которым относят царицынские курганы с захоронениями живших тогда здесь вятичей, и до XVII столетия практически не изучен. Известно, что при Годуновых это место называлось пустошью Черная Грязь. В конце XVI века “пустошь Черногрязная” считалась приписанной к дворцовому селу Коломенское. Была ли заселена Черная Грязь до XVII века, об этом достоверных данных пока нет. Однако в определении этого места как пустоши уже содержится указание-намек на “брошенность”. Например, по словарю Ожегова “пустошь — это незаселенный, невозделанный участок земли”.
Первый партикулярный владелец появляется здесь лишь в 1633 году. Это зять русского царя Михаила Федоровича Романова Лукьян Степанович Стрешнев, приобретший Черную Грязь вместе с соседними землями в вотчину за 73 рубля. Однако первый боярский двор с фруктовыми садами устроит в Черной Грязи только его сын — боярин Семен Лукьянович. Пустошь теперь стала называться сельцом. С уходом из жизни владельца эта ветвь рода Стрешневых прервалась, а после смерти вдовы Семена Лукьяновича двор опустел. Прямых наследников не было, и владение вновь приписали к дворцовому ведомству. Все как бы вернулось на крути своя.
Новая жизнь пришла на эти земли в 1682 году, когда Черная Грязь вместе с соседними деревнями и пустошами была пожалована боярину Ивану Федоровичу Стрешневу. В сельце значились “двор вотчинников, хоромы ветхи, да сад, а в нем яблони и вишни”.. Уже в следующем году новый владелец подарил Черную Грязь своему 18-летнему внуку Алексею Васильевичу Голицыну — сыну знаменитого боярина Василия Васильевича Голицына, просвещенного и инициативного деятеля XVII столетия, фаворита царевны Софьи, в ее правление фактически вершившего судьбу страны.
Соседство Черной Грязи с царским селом Коломенское определило и особенность новой ее застройки. Хозяйничает здесь сам Василий Васильевич. Рядом с Черной Грязью возводится деревянная пятиглавая церковь Пресвятой Богородицы Живоносного источника, украшенная резьбой и росписью. На вотчинном дворе встали новые живописные хоромы — жилые и хозяйственные: разнообразных силуэтов, с гульбищами и рундуками, богато и празднично убранные. Однако уже в 1689 году новая жизнь Черной Грязи резко прерывается: с падением царевны Софьи опальными стали и ее приближенные. Голицыны били сосланы на север, а владения семьи поступили в дворцовое ведомство. Черная Грязь погрузилась в очередное забвение.
Как же распорядилась судьба этой ветвью старинного и знатного рода? По сообщению исследователя рода Голицыных, последний владелец Черной Грязи блистательный и преуспевающий князь Алексей Васильевич, лишенный боярства, вместе с отцом и семейством был отправлен в ссылку, откуда вернулся лишь в 1726 году. Умер он “75 лет от роду в скромной доле полупомешанного отшельника”. Было у князя два сына. Тяжкая доля выпала старшему из них — князю Михаилу, “одному из образованнейших представителей русской молодежи” первых десятилетий XVIII века. После возвращения в Россию из заграничного путешествия его развели с женою-католичкою. Это его потом сделали шутом при дворе Анны Иоанновны, это его женили вновь “на калмычке или карлице Бужениновой”, и именно эту свадьбу справляли в “Ледяном доме”. “Потомство старшей линии рода осталось с тех пир как бы захудалым на все будущее время… оно пошло только от князя Андрея Михаиловича, родившегося 24 ноября 1740, от брака его отца, праздновавшегося в “Ледяном доме”, 12 (или 6-го?) февраля того же года”.
Следующий период в истории Черной Грязи связан с другим знаменитым родом — родом Кантемиров. Молдавский господарь Дмитрий Кантемир в 1711 году отдал свою страну под покровительство России, а при отступлении Петра I после Прутского сражения в том же году ушел на свою новую родину с двумя тысячами своих подданных. Молдавские бояре, офицеры и их господарь получили владения в России. Дмитрию Кантемиру были пожалованы титул светлейшего князя Российского, владения в Нижегородском и Курском уездах, каменный дом в Москве, подмосковная Черная Грязь и соседнее с ней Булатникове.
Князь Дмитрий Кантемир — человек энциклопедически образованный, склонный к научным изысканиям, владевший многими языками, — состоял членом берлинской Академии наук. Он оставил потомкам труды по истории, философии, музыке.
Молдавский господарь перебрался в Россию, когда ему было 38 лет, с ним были его жена Кассандра и шестеро детей: дочери Марья и Смарагда, сыновья Матвей, Константин, Сергей (Сербан) и Антиох, родившиеся в 1700-1708 годах. Из Харькова семья переехала в Москву, и здесь в 1713 году на 32 году жизни скончалась мать семейства Кассандра. Ее похоронили в Москве в Греческом Никольском монастыре, “коего супруг ея был вкладчиком, снабдив оной не малою суммою денег на строительство церкви”.
Спустя несколько лет князь Дмитрий Кантемир женится вновь на юной Анастасии Ивановне Трубецкой. “Я был поражен красотою ее стана и лица: она, бесспорно, одна из прекраснейших женщин во всем Петербурге, — записал современник, увидевший княгиню Анастасию Кантемир в 1721 году. .— …Она блондинка, высока ростом и имеет прекрасные руки и чудный цвет лица”. В 1720 году у Кантемиров рождается дочь, которую называют Смарагдой в память за несколько месяцев перед этим скончавшейся от чахотки дочери князя от первого брака (позднее вторая Смарагда получит имя Екатерины). Двое других детей от нового брака оказались мертворожденными.
В своей подмосковной Черной Грязи Дмитрий Кантемир в 1721—1722 годах построил на месте деревянной новую церковь с каменным нижним ярусом, привел в порядок обветшавшие голицынские хоромы. Но кочевая жизнь князя — необходимость бывать при царе в Петербурге, в походах, в других имениях — отвлекала его от Черной Грязи. Все семейство неизменно сопровождало князя, оно было с Дмитрием Кантемиром и в персидском походе, где князь тяжело заболел сухоткой. 21 августа 1723 года он скончался в своем Орловском имении. Согласно его пожеланию, Дмитрий Кантемир был похоронен в Москве подле своей первой жены.
Оставляя шестерых детей и молодую супругу, князь, вручая завещание государю, “просил быть исполнителем оного, и покровителем его детей”. “Из детей моих, а именно Матвея, Константина, Сербана и Антиоха хочу и прошу (кроме Матвея) кто-нибудь из трех наследником был, как указы повелевают, и от сих трех лучшим разсуждаю сына Константина, а в уме и науках понеже меньшей мой сын от всех лучший, ежели впредь не в хуже переменится, намерен был в наследство его оставить; но и то прошу Вашего Величества, смотря их обхождение, как будут в законном росте, кого-нибудь из тех трех … определить в наследство”. Дочерям и жене оставлялись алмазы, каменья и другие вещи, подаренные им. Уже при Петре II решением Сената недвижимая часть в объеме трех четвертей была назначена второму сыну Константину, четвертая часть отдавалась вдове покойного князя.
Однако как будто какой-то рок преследует семейство покойного молдавского господаря. Первым после отца уходит из жизни “меньшой”, “от всех лучший” Антиох Кантемир (1708—1744) — поэт, дипломат, просветитель, один из выдающихся людей своего времени. Он умер холостым в Париже от какой-то болезни живота. Двое его внебрачных детей умерли там же малолетними. Антиоха Кантемира похоронили в Москве возле родителей. Свое имущество он завещал братьям Матвею и Сергею и сестре Марье.
Поскольку основная часть недвижимого имущества бывшего молдавского господаря перешла к его второму сыну Константину, то он и сделался новым владельцем Черной Грязи. Князь Константин строит здесь новый деревянный дом, в мае 1746 года предполагалось закончить его наружную отделку. Но уже весной этого года умирает его супруга, а. в январе следующего скоропостижно уходит из жизни сам хозяин Черной Грязи. Князь Константин не имел прямых наследников, его имущество, а вместе с ним и Черная Грязь, отошло к братьям.
В 1754 году рядом с родителями и братом Антиохом была похоронена княжна Марья Кантемир, во времена Анны Иоанновны фрейлина двора. После раздела наследства в 1757 году Черная Грязь достается князю Матвею, известному широкой благотворительной деятельностью. На его средства в Греческом Никольском монастыре были сооружены каменная надвратная церковь и братские кельи. В Черной Грязи он построил взамен старой новую каменную церковь, где и был похоронен вместе со своей супругой, которая только на несколько месяцев пережила своего мужа — она скончалась в начале 1772 года.
Наследником имущества бездетного старшего брата стал одинокий князь Сергей (имевший, впрочем, двух дочерей, рожденных вне брака). В 1780 году князя Сергея похоронили в Москве в Донском монастыре.
Вторая супруга князя Дмитрия, Анастасия Кантемир, в 1738 году стала княгиней Гессен-Гомбургской. Ее дочь Смарагда-Екатерина, в замужестве Голицына, умерла бездетной в Париже в 1761 году.
Итак, многочисленная семья молдавского господаря, которая, казалось бы, могла широко раскинуть ветви своего фамильного древа, образуя все новые побеги, уже в следующем после князя Дмитрия Кантемира (первого из этого семейства владельца Черной Грязи) поколении исчезает с лица земли. Прервалась российская ветвь древнейшего рода: Кантемиры вели свое происхождение от хана Тамерлана, что столетиями сохранялось в имени рода — “Хан Темир”.
В начале лета 1775 года императрица Екатерина II прибыла в Москву для торжественного празднования победного завершения войны с Турцией. По окончании торжеств она живет в своем царском дворце в Коломенском, про которое замечает, что “против Царского села Коломенское все равно что дрянная пиеса в сравнении с трагедией Лагарпа”. Описывая эти дни своему постоянному корреспонденту в Париже барону Гримму, государыня кокетливо писала 30 июня: “Ее императорскому величеству прискучило бродить по лугам и долам села Коломенского, где предоставляется на выбор или мочить ноги, или карабкаться на горы наподобие козы, и вот, в один прекрасный день ее величество изволила выехать на большую дорогу, которая ведет из Москвы в Каширу… Дорога привела к огромному пруду, рядом с которым был еще пруд больше и живописнее; и этот пруд принадлежал не ее величеству, а соседу ея, князю Кантемиру. Вот гуляющие, направляясь от одного пруда к другому, то пешком, то на лошадях, на расстоянии семи верст от Коломенского, начинают завидовать чужому имению, хозяин которого, старик за 70 лет, совершенно равнодушен и к водам, и к лесам и ко всем живописным видам, приводящим в восторг посетителей. Он только и делал, что играл в карты и бранился, когда проигрывал”.
Императрица писала Гримму об имении Черная Грязь и ее владельце Сергее Кантемире.
Страстно захотелось государыне приобрести имение князя. Покупка состоялась. Черная Грязь вновь была причислена к Дворцовому ведомству. Шесть недель прожила императрица в новом деревянном доме, спешно сооруженном для нее в новом владении. “На Коломенское теперь никто и смотреть не хочет”, — сообщает царица в Париж барону. Село Черная Грязь переименовывается. “Я его назвала Царицыным, и по общему мнению это сущий рай”.
Для строительства царской усадьбы в Царицыне приглашается Василий Иванович Баженов, осуществлявший перед тем оформление победных торжеств на Ходынском поле. А еще до того он самозабвенно работал над созданием проекта и модели грандиозного по замыслу Кремлевского дворца. Однако зодчему пришлось пережить острое разочарование, — далее торжественной закладки нового дворца дело тогда не двинулось.
Царица вернулась в Петербург. Баженов приступил к работе. Он строит в Царицыно пылко, раскованно. Рождается ансамбль, ни на что не похожий, удивительный, красочный и непривычный. Архитектор полон планов. Однако денег катастрофически не хватает. Он забрасывает царственную заказчицу предложениями — необходимо выбрать общее направление для внутреннего убранства зданий, мечтает предстать перед императрицей со своими предложениями.
Императрица приезжает сама, причем абсолютно неожиданно. В мае 1785 года она со свитой отправилась из Петербурга “обозревать водяные сообщения, по которым доставляются в Петербург съесные припасы и товары”. Примчавшийся в Вышний Волочек “на перехват” московский генерал-губернатор граф Брюс уговаривает императрицу “навестить его в Москве”. Поддавшись уговорам, Екатерина предполагает пробыть в Москве два или три дня. “Что скажете вы об этой шалости?” — в своей манере вопрошала она Гримма в письме от 1 июня 1785 года. Через две недели, уже плывя в Петербург по заранее выбранному маршруту, она напишет барону, что это “самая веселая поездка, какая, думается мне, когда-либо бывала на свете”.
Этот веселый неожиданный визит в Москву стал роковым для архитектора. Царица велела сломать баженовские дворцы и павильоны. Многие исследователи пытаются понять причину столь скорого и крутого решения императрицы. С одной стороны — затянувшееся недешевое строительство, к которому государыня давно остыла, да и вкусы ее уже совсем другие. Иные связывают события в Царицыно с причастностью Баженова к масонам, которых резко не принимала Екатерина II. Но вместе с дворцами ломалась творческая судьба архитектора, его жизнь: каково было перенести безвозвратное уничтожение плодов авторского вдохновения, радостных откровений и огромного труда? Вслед за царским отказом последовали другие; иметь дело с отвергнутым императрицей архитектором становилось небезопасным.
В Царицыно, бывшей Черной Грязи, где погиб замысел талантливого зодчего, уцелела примерно лишь половина возведенных им сооружений. Новый огромный дворец, подчиняющий себе оставшиеся баженовские павильоны, создает другой талантливый архитектор — главный строитель Москвы Матвей Федорович Казаков. Строительство тянется вяло, интерес к Царицыно у императрицы давно угас. К моменту ее кончины в 1796 году дворец был подведен под крышу, но отделочные работы в интерьере даже не начинались. Они так никогда и не начались. Бывшая Черная Грязь — ныне Царицыно — вновь погрузилась в забвение.
Судьба этого ансамбля в XIX столетии — вереница случайных эпизодов. В небольших сооружениях временами возникала какая-то жизнь, обсуждались планы по приспособлению то кухонного корпуса под больницу и богадельню, то кавалерского корпуса — под гостиницу и т.д. Но ни одна идея не получала долгого и устойчивого осуществления. Большой дворец ветшал. В 80-е годы прошлого века разобрали крыши.
Пустые гулкие сооружения, разросшийся тенистый английский парк, пруды как нельзя лучше соответствовали романтическим настроениям XIX века. Овеянный легендами и таинственными историями вошел царицынский ансамбль в XX столетие. Но и новые попытки серьезно его обжить опять наталкивались на всевозможные сложности и неудачи. Как будто не терпит Царицыно, бывшая Черная Грязь, на своей земле никакой устойчивой жизни и жестоко мстит за попытки усмирить ее.
Откуда это название — “Черная Грязь.”? Почему эти земли когда-то превратились в пустошь, то есть были брошены?
Согласно всем справочникам, “грязь” в первую очередь предполагает место топкое, болотистое. Но Царицыно расположено на высоком берегу, грязи, в привычном для нас понимании, здесь нет и не было, места эти не болотистые. Однако у слова “грязь” есть еще и другой смысл: “нечистота”, или даже “нечисть”. Быть может, имелось в виду, что это место в какой-то степени нечистое? Эпитет “черная” в таком контексте еще более акцентирует именно это качество, поскольку царицынские почвы отнюдь не черные — обыкновенное русское Нечерноземье. Но известно значение “черные” не только в смысле цвета, но и как “недобрый” — “на черный день”, как “злой”, “мрачный” — “черные силы”. Только в сегодняшнем, в большей степени рациональном восприятии, словосочетание “черная грязь” рождает однозначный предметно окрашенный образ, но, по-видимому, для средневекового сознания оно означало еще и нечто совсем иное, а именно: место недоброе, нечистое, опасное. Сегодня мы далеко ушли от того непосредственного слияния с природой, в каком жили наши далекие предки. Это их острая наблюдательность, их растворенность в природе, способность осознавать себя ее неизменной частью, обеспечивали им существование в определенной гармонии с ней. Им не приходило в голову противопоставлять такому слиянию искушенный человеческий разум, они не претендовали на господство над природой, что стало отличительной чертой Нового времени. Потому, быть может, мы уже не способны услышать в названии “Черная Грязь” предупреждение о неблагополучии этих оставленных когда-то мест,
В XVI столетии это словосочетание, надо думать, было еще вполне понятным. Но в XVII веке Русь во многом уже не может, да и не хочет сопротивляться влиянию Запада. Слишком соблазнительны те успехи, какие несет с собой иной взгляд на мир, опора на разум, вера в собственные силы. Да и в своих недрах зарождается потребность в рациональном познании мира. Усиливается борьба с суевериями. Отступают многие страхи, приметы, понятия. Становятся отвлеченными, неясными или со временем обретают новый смысл и словосочетания типа “Черная Грязь”, “Черный Яр”.
Мы живем уже в эпоху торжества разума, когда, казалось бы, каждому из событий в Черной Грязи-Царицыно (причем событии — в широком смысле, включая судьбы причастных к этой земле людей) можно найти локальное объяснение на привычном для нас уровне рассуждении, Не столь уж редкое явление — бездетные семьи. Пронзительно печальную судьбу потомков Алексея Васильевича Голицына мы склонны объяснить самодурством царицы Анны Иоанновны. Чудовищно прекращение стариннейшего рода Кантемиров сразу, в одном поколении. Но почему бы не допустить, что молдавский гоподарь передавал детям какой-то особый ген, исключающий способность к деторождению (однако у Сергея и Антиоха Кантемиров были внебрачные дети). Непоследовательность Екатерины II обернулась трагедией великого зодчего, и так далее, и так далее. Находятся всякий раз объяснения и незавершенности ансамбля, и неудачам при попытках его приспособления для различных целей в XIX столетии, в XX. Наконец, как в фокусе сосредоточились в сегодняшней реставрации Царицыно сложности нашей экономики, организация и ведения труда, безалаберность и непрофессионализм, из-за чего получаемые результаты совсем не адекватны затрачиваемому труду.
Но собранные все вместе в последовательный хронологический ряд, эти по отдельности объяснимые факты вдруг получают какое-то новое общее качество, выступают как составные звенья какого-то гораздо более глобального явления, которое ускользает при близком рассмотрении, но, похоже, обнаруживается в большом — историческом — масштабе. Как будто мы имеем в бывшей Черной Грязи, нынешнем Царицыно, маленький “бермудский” клочок земли, и он напоминает нам о непознанных безднах, об относительности человеческих знаний, о необходимости внимательно и бережно обратиться к природе, искать с ней гармонии, чтобы научиться ее понимать, используя теперь уже и накопленный опыт рационального познания мира.
Р. БАЙБУРОВА.
Наука и жизнь №4 1992
